Онкоиммунолог Татьяна Леонидовна Нехаева: как проходят доклинические исследования противоопухолевой вакцины

– Что повлияло на ваш выбор профессии?
 
– Моя мечта поступить в медицинский вуз появилась еще в начальной школе. Я не совсем понимала, какую специальность хочу освоить, но была любознательна и любила учиться. В семье  не было медиков вообще, никто меня особенно не ориентировал в выборе профессии. Позже поняла, что меня привлекало не врачевание, а поиск новых подходов в лечении больных.

В детстве я с большим интересом наблюдала, как отец работает над дипломом. Он получал второе высшее образование – ученый-пчеловод. По первой специальности – он инженер лесного хозяйства. Занимал хороший пост. Но у него была в жизни мечта, которую ему удалось осуществить – он хотел заниматься пчеловодством. Дома было большое количество книг, тетрадей, записей, а также микроскоп, к которому мне было запрещено подходить. Но я не пропускала возможности заглянуть в него, когда родители были на работе, это мне казалось космическим.
Отца интересовало лечение болезни пчел –  варроатоза.  И он мне рассказывал, что если победить это заболевание, то настанет благоденствие, потому что варроатозом заражены практически все пчелы СССР и даже Европы. И он так горел этой идеей, что я тоже ею загоралась.  Процесс научного исследования для ученого насыщен сильнейшими эмоциями! 
Видимо, мечта найти новый вид лечения пчел трансформировалась, я захотела заниматься поиском новых методов лечения людей, медициной. Хотя я понимала, что процесс будет сложным.  Я из Брянской области, училась в сельской школе. Пришлось напрячься, окончить ее с медалью. Медицинское образование я получила в СЗГМУ им. И.И. Мечникова на медико-профилактическом факультете, лечебный факультет меня не привлекал. Трудилась по специальности ровно один день. Уже на второй день я поняла, что ни в каком Росздравнадзоре, ни в каком СЭС я работать не буду.
И так случилось, что в моей жизни появились люди, благодаря которым я нашла то направление, которое меня увлекло, стало делом моей жизни – в первую очередь, Ирина Александровна Балдуева, д.м.н., заведующая научным отделом онкоиммунологии НМИЦ онкологии им. Н.Н. Петрова.

– Чем вас привлекла онкоиммунология?

– Я оканчивала вторую интернатуру по специальности «клиническая лабораторная диагностика», мои преподаватели познакомили меня с Ириной Александровной.  Ну и все закрутилось. Она заразила меня своим энтузиазмом, своими идеями, она, как и мой папа, тоже «горела».   
Я стала интересоваться методиками, изучать их, потихонечку вливаться в коллектив. На тот момент мне казалось, что это фантастика – заниматься клеточными технологиями и поиском нового лечения в онкологии с использованием иммунных сил организма.
Шел 2006 год, возможностей было меньше, чем сейчас. Я смотрела, как работают коллеги, с каким трепетом Ирина Александровна относится к методикам, которые она знает и с которыми умеет работать, как она все это передавала, на ее отношение к клеточкам. У нас в отделе это не клетки, а клеточки – всё, что касается иммунной системы, дендритных клеток.  
Я училась и на рабочем месте, и в Москве – изучала ELISpot-анализ, иммуноферментный клеточный анализ. Затем в отделе появилось новое интересное оборудование, которое нужно было осваивать.

Я подготовила кандидатскую диссертацию. Ей было посвящено семь лет, она была сделана на основе практической работы – оптимизации технологии, стандартизации получения вакцин на основе аутологичных дендритных клеток (собственных дендритных клеток пациента). Нам было необходимо оптимизировать протокол, подобрать условия дифференцировки, созревания, время созревания, ростовые факторы, условия и длительность криоконсервации. Эти наработки позволили применять технологию в клинике, определить критерии контроля качества. Сначала в своих исследованиях мы использовали иммуноцитохимию, но появлялись новые приборы, хотелось выполнять работу на более современном уровне. В настоящее время эта тема не закончена, она продолжает разрабатываться в нашем отделе онкоиммунологии.

– Можно сказать, что работа, которую вы проводите по регистрации вакцины в соответствии с новым законом, это продолжение вашей кандидатской диссертации?

– Однозначно да. Потому что это контроль качества, это технология. Мы оптимизировали многие этапы приготовления вакцины, кроме того, заменили некоторые импортные составляющие на отечественные, например, ростовые факторы – природные соединения, способствующие росту, делению, специализации живых клеток. Сумели еще на том этапе – до 2014 года, снизить себестоимость продукта, чтобы сделать вакцину доступнее для пациентов.

Сейчас это стало актуальным и важным. Работа частично уже выполнена, поэтому пару лет назад была проведена аннотация моей докторской диссертации. Она посвящена разработке лабораторных моделей и современным подходам к оценке качества, проведению доклинических и клинических исследований дендритноклеточных вакцин в онкологии. Это то, что мы делаем в рамках подготовки пакета документов для регистрации клеточного продукта в соответствии с изменившимся законодательством.  А именно, проводим доклинические исследования по гранту РНФ № 22-25-00723 с разработкой клеточных моделей – 2D, 3D сфероидов. Эта многокомпонентная система включает в себя полученные от пациентов опухолевые клетки (меланомы кожи, сарком мягких тканей), в том числе иммунные клетки-эффекторы, дендритные клетки, хранящиеся в биобанке НМИЦ онкологии им. Н.Н. Петрова. 

Данные модели имитируют взаимодействие злокачественных клеток с клетками иммунной системы в условиях, приближенных к реальному опухолевому очагу. Это позволяет нам говорить о цитотоксичности (способности уничтожать опухолевые клетки) активированными клетками иммунной системы. Мы должны показать механизм действия дендритноклеточной вакцины. Доказать, что она обладает специфическим противоопухолевым действием в организме конкретного пациента.

– Расскажите подробнее, как проходят доклинические исследования противоопухолевой вакцины, то, что она уже применялась в клинике, как-то повлияло на их ход?

– Для того чтобы подавать документы на регистрацию клеточного продукта, необходимо представить отчет о проведенных доклинических исследованиях, несмотря на то, что мы имеем большой опыт клинического применения – пролечено более 800 пациентов.
В первую очередь разрабатывается концепция, дизайн доклинических исследований клеточного препарата. И если для доклинических исследований лекарственных препаратов берется вещество природного или синтетического происхождения и изучается его токсичность –  острая и хроническая, фармакодинамика, фармакокинетика, то с клеточными продуктами все намного сложнее. Это аутологичные (принадлежащие пациенту) клетки, живые субстанции, которые запускают собственные процессы иммунокоррекции в организме. Клеточный препарат имеет свой механизм действия и в зависимости от его специфичности распределяется в организме, выполняет свою противоопухолевую функцию за счет привлечения и активации других клеток иммунной системы.
Соответственно, все это нужно показать на моделях in vivo (внутри организма), для этого используют модели животных.  Одной из самых сложных задач является проблема ее выбора для определения эффективности и безопасности. Учитывая, что вакцина на основе собственных дендритных клеток пациента (человеческая) является чужеродной для лабораторных животных, нам, как разработчикам, необходимо предложить адекватные модели, которые имитируют препарат на основе клеток человека.

– Как вам удалось решить эту научную задачу – какие животные модели были предложены?

– Мы разработали гомологичную модель клеточного препарата на основе дендритных клеток мыши. Технология получения этой модели и препарата для подтверждения токсикологической безопасности вакцины при внутрикожном введении животным похожи. Кроме того, в нашем Центре создана перевивная клеточная линия веретеноклеточной саркомы мышей. Сейчас мы занимаемся получением патента на нее. Для изучения фармакодинамики с использованием перевивной животной модели и гомологичного (похожего) клеточного продукта на основе дендритных клеток животных нам необходимо продемонстрировать противоопухолевую эффективность вакцины. Показать, что происходит торможение роста опухоли, увеличивается продолжительность жизни животных. Эти этапы работ запланированы на начало 2023 года. Такая же работа проводится с использованием гомологичной модели дендритноклеточной вакцины для лечения меланомы кожи, которая у нас тоже разработана. Используя in vivo гомологичную модель при проведении фармакокинетических исследований нам необходимо обосновать внутрикожный путь введения вакцины.

Сейчас эти исследования нами проводятся. Мы показываем, что вакцинные дендритные клетки после их введения мигрируют в лимфатические узлы животных с помощью прижизненных красителей для клеток, проточной цитометрии и конфокальной микроскопии (материал исследования подготовлен для публикации).  

– Доклинические исследования завершатся. Что дальше?

– Не позднее весны 2023 года мы представим отчет о доклинических исследованиях. Также сейчас мы формируем базу данных пациентов, которые проходили лечение аутологичной дендритноклеточной противоопухолевой вакциной, перепроверяем и максимально заполняем все данные. Мы регулярно анализируем клиническую эффективность вакцины, ведь у нас есть 20-летний опыт ее применения. С помощью наполненной базы мы сможем сделать анализ эффективности по нозологиям. На следующем этапе  будем обращаться к регулятору, надеемся, что найдется возможность использовать часть нашего клинического опыта применения противоопухолевой аутологичной дендритноклеточной вакцины для ускоренной или упрощенной регистрации клеточного продукта. Если нет, то мы пойдем другим путем – проведем клинические исследования.