Десять лет назад в нашем городе произошла удивительная история. В Президентскую библиотеку пришел мужчина и принес продовольственные карточки — те самые, от которых зависела жизнь людей в блокадном Ленинграде. Посетитель пожелал остаться неизвестным, но сказал, что эти немые свидетели того страшного времени нашел в ­какой-то старой книге его друг-букинист.

Сотрудники библиотеки установили, что карточки принадлежали Тамаре Александровне Коростелевой и ее матери Валентине Федоровне Коростелевой. В годы блокады они жили в доме 13 по улице Желябова, ныне Большая Конюшенная.

А дальше произошло уж совсем невероятное. Узнав из радиопередачи, что найдены принадлежавшие Коростелевым карточки, в Президентскую библиотеку позвонил их бывший сосед по той коммунальной квартире — 83‑летний Игорь Александрович Корнилов. Общаясь вскоре с автором этого текста, ветеран говорил, что не имевшая своих детей тетя Тома была замкнутым, неразговорчивым человеком. Но очень тепло относилась к живущим в квартире ребятишкам. Вспоминал, как за несколько часов до наступления нового, 1942 года позвала их всех в свою комнату. Там на блюдечках лежали подарки — несколько ложечек пшенной каши и кусочек сахара.

Среди обнаруженных блокадных документов был и выданный научному сотруднику Института экспериментальной медицины (ИЭМ) Тамаре Коростелевой пропуск в столовую Ленинградского дома ученых имени Максима Горького. Отметим, что зимой 1941–1942 годов здесь ежедневно скудно питались от 200 до 300 человек.

Параллельно исследовала авитаминоз

В Институте экспериментальной медицины Тамара Коростелева проработала большую часть блокады, а незадолго до ее полного снятия перешла в Первый Ленинградский медицинский институт имени академика И. П. Павлова, где, в частности, занималась исследованием авитаминоза — заболевания, возникающего вследствие длительного неполноценного питания, в котором полностью отсутствуют витамины. Результаты этого исследования были положены в основу кандидатской диссертации, ее Тамара Александровна защитила вскоре после завершения вой­ны.

Отметим, что Коростелева награждена многими наградами, среди них медали «За оборону Ленинграда» и «За доблестный труд в Великой Отечественной вой­не».

Более 40 лет начиная с 1947 года Тамара Коростелева трудилась в НИИ онкологии имени Н. Н. Петрова, сейчас это Национальный медицинский исследовательский центр (НМИЦ) онкологии им. Н. Н. Петрова. В этом известном далеко за пределами нашего города медицинском учреждении и поныне работают специалисты, знавшие Тамару Александровну. Один из них — кандидат медицинских наук, ведущий научный сотрудник Евгения Цырлина.

— В Первом медицинском институте Коростелева продолжала начатое ею еще в ИЭМ изучение канцерогенных соединений и механизма их действий, — говорит Евгения Владимировна. — На эти исследования обратили внимание специалисты, Тамару Александровну пригласили в НИИ онкологии.

О блокаде старалась не говорить

Автору этих строк удалось ознакомиться с хранящимся в НМИЦ онкологии личным делом Тамары Коростелевой, где отражены вехи ее научной деятельности. Но об этом позже. А пока вернемся на несколько лет назад и попробуем найти ответ на вопрос: как Тамаре и ее маме удалось выжить после утраты карточек? Ведь, судя по указанным на них датам, это произошло в начале 1942 года, а всю блокаду женщины провели в осажденном городе.

…Откроем книгу «Ленинград в блокаде», автор которой, Дмитрий Павлов, в конце 1941‑го — самом начале 1942 года был уполномоченным Государственного комитета обороны по обеспечению продовольствием Ленинграда и Ленинградского фронта. В главе «Распределение продовольствия», в частности, говорится: «В конце декабря (1941 года. — Прим. ред.) у районных бюро заборных книжек стали выстраиваться длинные очереди за получением карточек взамен утерянных, причем потери с каждым днем увеличивались. В октябре было выдано взамен утерянных 4800 карточек, в ноябре — 13 тысяч, а в декабре — 24 тысячи… Утерянные карточки, если не все, то в значительной части, ­кем-то были найдены, и по ним отпускались продукты. Расход производился двой­ной. Мотивы у всех пострадавших были примерно одинаковые: “Спасаясь от бомбежки или обстрела, утерял карточки”, “Карточки остались в квартире, дом разрушен”… Безусловно, много людей попадало в беду, и мотивы их горя были истинными, но также верно и то, что пройдохи и здесь приложили свою подлую руку… Отличить истинную потерю от мнимой практически оказалось невозможным. Взвесив все обстоятельства, Военный совет (Ленинградского фронта. — Прим. ред.) принял решение прекратить выдачу карточек по районным советам взамен утерянных».

Выходит, что получить новые карточки Тамара и ее мама не могли? Не совсем так. Решением Военного совета все же допускались исключения из общего порядка. Возможно, они были сделаны для Тамары Коростелевой: ведь она считалась подающим большие надежды молодым ученым.

Как было на самом деле, сегодня установить уже невозможно. Тем более что на протяжении всей трудовой деятельности Тамара Александровна крайне редко делилась с коллегами блокадными воспоминаниями.

— Сколько ее знала, она всегда была замкнутым и очень скромным человеком, не любила привлекать к себе внимание, — говорит кандидат биологических наук Люба Сергеевна Потапенкова. — Я работала под ее началом в том подразделении НИИ онкологии, которое первоначально называлось «Лаборатория иммунологии опухолей и экспериментальной онкоиммунологии». С подчиненными заведующая лабораторией обсуждала только служебные вопросы. Но, помню, однажды Тамара Александровна рассказывала нам, как в первую, самую страшную блокадную зиму вместе с мамой поднимала на пятый этаж валявшееся на улице здоровенное бревно. Чтобы растопить печку и хоть ­как-то согреться.

Специалист высочайшего уровня

Но вновь вернемся к научной деятельности Коростелевой.

— В 1950–1960‑е годы специалистами высказывалось предположение, что за возникновение значительной части злокачественных новообразований ответственны химические канцерогены, — рассказывает Евгения Цырлина. — Тамара Александровна, можно сказать, посвятила себя изучению функциональной активности иммунной системы в процессе химического канцерогенеза, разработке иммунологических методов диагностики и мониторинга изменений, происходящих в тканях-­мишенях организма экспериментальных животных, подверг­нутых действию соединений, вызывающих опухоли.

В 1961 году Тамара Коростелева стала доктором биологических наук. А вскоре возглавила в НИИ онкологии со­зданную Лабораторию иммунологии опухолей и экспериментальной онкоиммунологии, которая уже упоминалась в этом тексте. В последующие годы были получены данные серии экспериментов на разных моделях, обобщены результаты, установлено, что иммунологические методы могут позволить раскрыть особенности опухолевой трансформации.

Основоположник отечественной онкологии член-корреспондент Академии наук СССР Николай Николаевич Петров, имя которого уже несколько десятилетий носит НМИЦ онкологии, считал Тамару Коростелеву специалистом высочайшего уровня. На одном из научных собраний он назвал ее работы «истинно научными исследованиями, направленными на выявление сущности наших знаний в области этиопатогенеза (совокупность представлений о причинах и механизмах развития болезни. — Прим. ред.) злокачественных опухолей».

В начале 1970‑х годов Коростелева, как авторитетный ученый, должна была отправиться в двухмесячную командировку в США для обмена с американскими коллегами опытом борьбы со злокачественными новообразованиями. Как можно понять из хранящихся в личном деле материалов, эта поездка была одобрена рядом инстанций. Тем не менее по непонятным причинам она не состоялась. Возможно, причина заключалась в том, что заведующая лабораторией никогда не была членом КПСС.

Замужем за наукой…

По словам Николая Петрова, Тамара Коростелева заслужила себе репутацию «безупречного товарища, охотно идущего навстречу всем нуждающимся в ее научных советах». Но вот своей семьи у нее никогда не было. «Она была замужем за наукой», — грустно шутят бывшие коллеги ученого.

— После смерти мамы Тамара Александровна жила совершенно одна в доме на проспекте Энгельса, — говорит Люба Сергеевна. — Среди соседей было много сотрудников нашего института. Я иногда заходила к ней помочь по хозяйству.

Тамара Александровна Коростелева скоропостижно скончалась в марте 1991 года. Ей было 77 лет.

— Два дня она не отвечала ни на мои телефонные звонки, ни на звонки в дверь, — вспоминает Потапенкова. — Зная, что Тамара Александровна страдает гипертонией, я заподозрила, что произошла ­какая-то беда. Мы вызвали милиционеров, они взломали дверь. Хозяйка квартиры была мертва…

Доктор биологических наук, авторитетный ученый Тамара Александровна Коростелева похоронена на Серафимовском кладбище.

Источник